стори бортжурнал
Сказ про кровавую гэбню, как ее увидел невольный инсайдер.
Как обычно утром я проснулся, позавтракал и вышел на улицу, но день как таковой начался не с этого.
Я собрался было на работу, но работать не хотелось настолько, что из дома я вышел из дома примерно в то время, когда должен был быть уже на работе. Ко мне, стоящему на остановке, подошел паренек лет двадцати пяти-восьми, достал красненькую ксиву и представился, что он из уголовного розыска.
Когда кирпич вышел, я прислушался внимательнее и выдохнул. Паша (опера звали именно так) просто искал понятых для досмотра задержанного. Я, конечно, пытался отмазаться и сказать, что опаздываю на работу, но мне пообещали хорошее алиби в виде повестки, чем я и соблазнился. А еще хотелось хлеба и зрелищ, или хотя бы только последних.
Теперь о том, как проходят досмотры — было небезыинтересно. Я, понятой номер два, пойманный в переходе метро, задержанный и два опера заняли свои места.
Досматриваемый субъект (язык не поворачивается иначе назвать это татуированное и исцарапанное подобие человека) назвал по команде свое имя, понятые также представились, Паша сел заполнять протокол и указал задержанному опустошить карманы и сумку. Карманы были пусты, в сумке кроме его паспорта внезапно оказались два чужих, еще кое какая горячо любимая бюрократами макулатура, несколько пластиковых виз производства сбера (на разные чужие имена, что интересно), одна еще с нераспечатанным конвертом для пинкода — из дерьмовой бумаги с черным прямоугольничком, все такие видели — плюс еще связка ключей, кошелек, скомканные бахилы (нахуя?!) и складной нож с кровищей^Wпятнами бурого цвета на лезвии.
Но это мелочи. Забавнее всего было со стороны, причем с безопасной, что особенно важно, стороны, посмотреть на много раз виданную и читанную в детективах работу оперов: повторяемые по несколько раз с вариациями вопросы по содержимому сумки, вопросы с явно намеренными ошибками и переспрашиваниями и даже классическую игру в плохого и хорошего копа.
Смешно было видеть, как под действием этих приемов показания затурканного подозреваемого менялись с точностью до наоборот. Сперва паспорта ему знакомые, чтобы не потерять (ага, тоже мне, камера хранения. Такому я бы и пачки сигарет не доверил), потом оказалось, что они принадлежит ребятам, которые сейчас работают на даче у его тещи (о, какая типичная ситуация. Особенно хорошо с ней знакомы молдаване и таджики на стройках), пластиковые карты он якобы нашел в потерянном кем-то на улице кошельке, а кровь на ноже так вообще его, порезался на рыбалке. Только зачем ему тогда было ее беспалевно стирать с лезвия, пока все отвлеклись на подписи в протоколе...
Прошло всё достаточно красиво и цивилизованно. Изъяснялся Павел красивыми, явно отточенными за множество употреблений официальными формулировками без особого канцелярита, всё изъятое показывал каждому из понятых и заполнял протокол на удивление аккуратным и разборчивым почерком. Врачам есть у кого поучиться. Вещи подозреваемого были упакованы в обычные файлики для бумаг и запечатаны квадратиками с так называемой печатью номер один и четырьми подписями на каждом (опер, понятые и тот, у кого изымают), а протокол так вообще подписывают оба понятых на каждой странице и все четверо в двух местах.
Затянулось это, правда, вместо обещанного часа на добрых три, но и дало мне законный повод прогулять в этот день работу — обещанную повестку на девять утра я все таки получил, и мне шепнули на ушко, что если надо будет отмазаться в следующий раз, звони, мол, по номеру на ней. Врядли стану это делать, но повестку на память оставил.
Резюмируя: менты и на работе люди как люди, нормально общаются и шутят, в отделении никто меня съесть не пытался, хотя легкий мандраж, привычный русскому человеку при любом столкновении с законом, сначала присутствовал. Главное, не попадаться им в качестве подследственного, это я лишний раз отметил для себя.
