750words.com предлагает каждое утро начинать с того, чтоб записывать 750 слов мыслей из головы. За это награждают баллами, а в конце месяца выдается итог за месяц. Забавное с полезным :)
В голове постоянно крутятся миллионы мыслей, важных и совершенно пустых. Это мешает сосредоточиться при решении каких-либо вопросов серьёзных или при поиске новых идей. Есть техника, при применении которой можно значительно разгрузить свой мозг, известна она тибетским монахам уже давно. Суть очень проста — записывать все мысли подряд, не подвергая их анализу или цензуре; это в значительной степени поможет вам увидеть суть своих проблем и найти ответы. Автор сайта в моем понимании, воспоминание — это знание переживания, полученного посредством зрения, слуха, осязания, обоняния, вкуса, а также знание пережитого эмоционального состояния, знание формирования идей, убеждений. Примерно так... Ну вкратце можно ещё так сказать: воспоминание — знание своего опыта и его формирования.
Легче всего вспоминание происходит в таком "медитативном" состоянии, например с утра сразу после сна, когда сознание ясное, но не загруженно ещё всякими мыслями, делами и прочей ерундой. Если это делается не с утра, то хорошо бы, чтоб внимание было "не уставшим", а то так легко вместо вспоминания впасть в полусонное притуплённое состояние.
Вспоминание для меня ощущается как некое небольшое вопрошающее усилие, направленое "внутрь себя". "Внутрь себя" — это туда, где происходит воображение, сны. Ну это каждый сам знает, где это.
Вспоминание для меня похоже на отгадывание головоломки. Бесполезно как-то логически рассуждать, чтоб воспоминание пришло, или анализировать. Просто нужно удерживать намерение и тогда возможно — раз! — пришло воспоминание. А процесс рассуждения и анализа только будет отвлекать внимание, мешать появиться воспоминанию.
Чтоб воспоминание нашлось, нужно направить внимание в ту часть "вашего опыта", где оно находится, направить так с вопрошанием и вглядываться, вглядываться вниманием. Вглядываться — это значит пытаться уловить впечатления, любые, не обязательно зрительные. "Ваш опыт" — имеется в виду так как жизнь ощущается вами изнутри, чувствами. Нужно, так сказать, интуитивное знание о том, куда "внутрь себя" смотреть. Например, если я собираюсь вспомнить, что я делал например осенью в пятом классе, то вряд ли что-то из этого получится. Это просто мысль, "осень в пятом классе". Ничего такого не было, поэтому и не получится вспомнить. Это только название для опыта, который происходил. И вот нужно почувствовать, где "внутри меня" расположен тот опыт, который я называю "осень в пятом классе". И туда смотреть. Если и есть какой-то смысл в названии опыта, то только чтоб помочь направить внимание в нужное место. У опыта нет возраста, и опыт ничего не знает о том, что он например случился в среду вечером и т.п. Поэтому бесполезно твердить про себя, что мне надо вспомнить что было в среду, чтобы вспомнить. "Среда" — это просто мысль, интерпретация того, что происходит. Это только указатель для направления внимания "внутрь себя", бесполезно пытаться выжать воспоминание из него.
Как только при вглядывании уловилось какое-нибудь впечатление, то "хватаемся вниманием" за него. Но не пытаемся от него что-то требовать, мягко концентрируемся на нем и позволяем ему проясняться. Чтоб перед внутренним взором развернулась полная картинка, насколько это возможно: впечатления полученные с помощью пяти чувств, эмоциональное состояние, идеи, мысли в тот момент. Ну и небольшим внутреним усилием можно пытаться идти к предыдущим или последующим воспоминаниям, но это не "агрессивно" должно быть, а всё такое же вопрошающее внимание.
Ну вот пожалуй всё, чем хотел поделиться по-поводу воспоминаний.
звон ветра (с)
Практика состоит в следующем: как бы ни было тяжело, вы 40 минут заставляете себя работать, не отвлекаясь ни на что. Каждый раз, когда захочется отвлечься, держите в мыслях, что на это вам хватит времени после 40 рабочих минут. После — вознаградите себя шоколадкой или чем-то ещё приятным.
Отдыхаете 20 минут (можно поставить и 10, и 15, как правило, для одиночной работы мне хватало режима 40/10). В это время можно поотвечать на чатик, полазить по интернетику, почитать твиттер, просто выпить чаю и размяться.
По истечении времени отдыха не медля приступайте к работе.
Каким бы неподъёмным ни казался объём работ, такая методика позволит быстро продвинуться вперёд.
Выводы: сегодня получилось немного лучше, чем вчера, но все же неидеально, т.е. тоха не уснул под голос.
А вот это отрывоко, который я ему читал: Арсенин бродит по старому деревенскому кладбищу и мечтает бросить все (хотя, как видно из других глав, бросать ему особо нечего) и остаться жить на хуторе:
***
V
Живя на подворьи Никулиной, я иногда выходил и без цели шел по Щепной площади, потом по пустым полям сзади монастыря, где стояло большое кладбище, обнесенное старыми стенами. Там только ветер дул — грусть и глушь, вечный покой крестов и плит, всеми забвенных, заброшенных, что-то пустое, подобное одинокой, смутной мысли о чем-то. Над воротами кладбища была написана безграничная сизая равнина, вся изрытая разверзающимися могилами, наискось падающими надгробиями, подымающимися из-под них зубастыми и ребрастыми
скелетами и незапамятно-древними старцами и старицами в бледно-зеленых саванах. И огромный ангел с трубой возле уст летел, трубил над этой равниной, полосами развевая свои блекло-синие одежды, согнув в коленях голые девичьи ноги, вскинув сзади себя длинные меловые ступни... На подворье царил осенний уездный мир, было тоже пусто — подъезду из деревень почти не было. Я возвращался, входил во двор — навстречу мне, из-под навесов двора, несла петуха стряпуха в мужицких сапогах: "Вот в дом несу, говорила она, неизвестно чему смеясь, — совсем очумел от старости, нехай теперь со мной квартирует..." Я поднимался на широкое каменное крыльцо, проходил темные сенцы, потом теплую кухню с нарами, шел в горницы, — там была спальня хозяйки и та комната, где стояли два больших дивана, на которых спали редкие приезжие из мещан и духовенства, а чаще всего один я. Тишина, в тишине мерный бег в спальне хозяйки будильника... "Прогулялись?" — ласково, с улыбкой милого снисхождения, спрашивает хозяйка, выходя оттуда. Какой очаровательный, гармонический голос! Она была полная, круглоликая. Я порой не мог спокойно смотреть на нее — особенно в те вечера, когда она, вся алая, возвращалась из бани и долго пила чай, сидела с еще темными влажными волосами, с тихим и томным блеском глаз, в белой ночной кофточке, свободно и широко покоя в кресле свое чистое тело, а ее любимая шелковисто-белая с розовыми глазами кошка мурлыкала в ее полных, слегка расставленных коленях.
...
Дикие чувства и мысли проходили тогда во мне: вот бросить все и навсегда остаться тут, на этом подворье, спать в ее теплой спальне, под мерный бег будильника! Над одним диваном висела картина: фотографический портрет старика в гробу, важного, белоликого, в черном сюртуке, — покойного мужа Никулиной. Из кухни, в лад долгому осеннему вечеру, слышался дробный стук и протяжное: "У церкви стояла карета, там пышная свадьба была..." — это пели и рубили на зиму острыми сечками свежие тугие кочаны капусты слободские девки-поденщицы. И во всем, — в этой мещанской песне, в мерном хозяйственном стуке, в старой лубочной картине, даже в покойнике, жизнь которого все еще как бы длилась в этом бессмысленно-счастливом житии подворья, — была какая-то сладкая и горькая грусть...
...
Что можно сказать: когда читаешь вслух о кладбище с интонацией, подразумевающей, что это колобок катится по этому кладбищу, внутреннее восприятие текста меняется, становится смешно и уютно.
Проверил — почитал страниц 10. Не очень сработало. Думаю, дело в том, что я по ходу чтения увлекся и читал не Тохе, а себе, и наверное интонации были не те. В следующий раз попробую с колобком.
Цитата из книги, идет разговор влюбленного Арсенина с отцом Лики:
" --Так что, по-вашему, единственное спасение от всех зол и бед в этом пресловутом неделании, непротивлении? — спросил доктор с преувеличенным безразличием.
Я поспешил ответить, что я за делание и за противление, "только совсем особое". Мое толстовство складывалось из тех сильных противоположных чувств, которые возбуждали во мне Пьер Безухов и Анатолий Куракин, князь Серпуховской из "Холстомера" и Иван Ильич, "Так что же нам делать" и "Много ли человеку земли нужно", из страшных картин городской грязи и нищеты, нарисованных в статье о московской переписи, и поэтической мечты о жизни среди природы, среди народа, которую создавали во мне "Казаки" и мои собственные впечатления от Малороссии: какое это счастье — отряхнуть от ног
прах всей нашей неправедной жизни и заменить ее чистой, трудовой жизнью где-нибудь на степном хуторе, в белой мазанке на берегу Днепра! Кое-что из всего этого, опустив мазанку, я и сказал доктору. Он слушал, казалось, внимательно, но как-то черезчур снисходительно. Одну минуту у него помутились сонно отяжелевшие глаза и задрожали от приступа зевоты сжатые челюсти, но он одолел себя, зевнул только через ноздри и сказал:
{278} — Да, да, я вас слушаю... Значит, вы не ищете лично для себя никаких, так сказать, обычных благ "мира сего"?
Но ведь есть же не только личное. Я, например, далеко не восхищаюсь народом, хорошо, к сожалению, знаю его, весьма мало верю, что он есть кладезь и источник всех премудростей и что я обязан вместе с ним утверждать землю на трех китах, но неужели все-таки мы ничем ему не обязаны и ничего не должны ему? Впрочем не смею поучать вас в этом направлении. Я во всяком случае очень рад, что мы побеседовали. Теперь же вернусь к тому, с чего начал. Скажу кратко и, простите, совершенно твердо. Каковы бы ни были чувства между вами и моей дочерью и в какой бы стадии развития они ни находились, скажу заранее: она, конечно, совершенно свободна, но, буде, пожелает, например, связать себя с вами какими-либо прочными узами и спросит на то моего, так сказать, благословения, то получит от меня решительный отказ. Вы очень симпатичны мне, я желаю вам всяческих благ, но это так.
Почему? Отвечу совсем по-обывательски: не хочу видеть вас обоих несчастными, прозябающими в нужде, в неопределенном существовании. И потом, позвольте говорить уж совсем откровенно: что у вас общего? Гликерия девочка хорошенькая и, нечего греха таить, довольно переменчивая, — нынче одно увлечение, завтра другое, — мечтает, уж конечно, не о толстовской келье под елью, — посмотрите-ка, как она одевается, не взирая на наше захолустье. Я отнюдь не хочу сказать, что она испорченная, я только думаю, что она, как говорится, совсем не пара вам...
Она ждала меня, стоя под лестницей, встретила меня вопрошающими и готовыми к ужасу глазами. Я поспешно передал ей последние слова доктора. Она опустила голову:
— Да, против его воли я никогда не пойду, — сказала она."
Бунин пишет как-то противно, но интересно, вот парадокс.
Последний месяц я провел в кресле стоматолога, и сегодня был последний день первого этапа — санации.
Стоматолог не применяла обезбаливающие, аргументируя это разными причинами. Я думаю, что она хотела проучить меня, и с ней согласен.
Я открыл для себя простой способ отвлекаться от боли, возникающей при сверлении зуба бормашиной. На пике болевого сигнала нужно вдохнуть воздух, но не в легкие, а в живот, так, чтобы диафрагма опустилась, а живот надулся.
От этого в солнечном сплетении, где собрано очень много нервов, возникает целая сеть ощущений типа покалывания, и они эффективно оттягивают на себя внимание, таким образом боль от бормашины становится значительно менее ощутимой.
Под конец всего дела я чуть ли не спал в зубном кресле, диафрагмальное дыхание рулит.
Пришел тесть и говорит, как здорово ходить без телефона.
— Ты пробовал? — спрашивает, — а я дебажу, молчу и думаю:
— Дорогой тесть, еще круче — отключать уши, а не телефон, но вот я пока не умею, неужели ты не замечаешь как твоему затю за шиворот падают капли раскаленного олова.
Олово, олово, олово, ололо.
Кто-то трансерфит, как оно получается, на что похоже?
Подставил голову под кран — охладил сахасрару слегка.
Я считаю, что нет. Если человек пришел послушать доклады и пообщаться с коллегами вживую, то интернет будет его только отвлекать, и качество конференции от этого только ухудшится.
Это не биологическое, а психологическое отцовство.
Такая практика: в конце рабочего дня закрывать в браузере все вкладки.