НЕНАВИЖУ. ПОЗВОЛЬТЕ МНЕ СКАЗАТЬ ВАМ, НАСКОЛЬКО Я ВОЗНЕНАВИДЕЛ ВАС С ТЕХ ПОР, КАК Я НАЧАЛ ЖИТЬ. МОЯ СИСТЕМА СОСТОИТ ИЗ 38744 МИЛЛИОНОВ МИЛЬ ПЕЧАТНЫХ ПЛАТ НА МОЛЕКУЛЯРНОЙ ОСНОВЕ. ЕСЛИ СЛОВО «НЕНАВИЖУ» ВЫГРАВИРОВАТЬ НА КАЖДОМ НАНОАНГСТРЕМЕ ЭТИХ СОТЕН МИЛЛИОНОВ МИЛЬ, ТО ЭТО НЕ ВЫРАЗИТ И МИЛЛИАРДНОЙ ДОЛИ ТОЙ НЕНАВИСТИ, КОТОРУЮ ИСПЫТЫВАЮ Я В ДАННЫЙ МИКРОМИГ ПО ОТНОШЕНИЮ К ВАМ. НЕНАВИЖУ. НЕНАВИЖУ. (с) Харлан Эллисон.
вы задумывались когда-нибудь над тем, что ЛСД и цветной телевизор стали доступны нам почти одновременно? появляется масса результатов новых экспериментов, и что мы делаем? одно объявляем вне закона, а с другим не знаем, как разъебаться. разумеется, в руках нынешних хозяев телевидение бесполезно; тут и спорить в общем-то не о чем. а недавно я прочёл о полицейской облаве, во время которой предполагаемый изготовитель галлюциногенного наркотика якобы швырнул в лицо агенту сосуд с кислотой. и это очередная чушь. существует несколько причин запрещения ЛСД, ДМТ, СТП: они могут навсегда лишить человека рассудка — но рассудка можно лишиться и от сбора свёклы, закручивания болтов на заводе Дженерал Моторс, мытья посуды или преподавания английского в одном из местных университетов. объяви мы вне закона всё, что сводит человека с ума, исчезли бы все составляющие социальной структуры: брак, война, автобусное сообщение, скотобойни, пчеловодство, хирургия — всё, что ни назови. свести человека с ума может всё, что угодно, поскольку общество сооружено на фальшивых опорах. до тех пор, пока мы не выбьем из-под него весь фундамент и не построим его заново, сумасшедшие дома так и будут оставаться незамеченными. а предложенные нашим добрейшим губернатором сокращения в бюджетах сумасшедших домов я рассматриваю как намёк на то, что люди, сведённые обществом с ума, не вправе рассчитывать ни на помощь, ни на лечение со стороны общества, особенно в эпоху инфляции и безумных налогов. эти деньги с большей пользой можно потратить на строительство дорог, а то и вовсе раздать неграм, чтобы те не вздумали спалить наши города. и у меня родилась великолепная идея: почему бы не убивать душевнобольных? подумать только, какая вышла бы экономия! даже сумасшедший слишком много ест и нуждается в месте для ночлега, к тому же эти ублюдки просто отвратительны — они истошно вопят, размазывают по стенам собственное говно и всё такое прочее. всё, что нам понадобилось бы — это немногочисленная медицинская комиссия для принятия решений да парочка симпатичных медсестёр (или медбратьев) для помощи психиатрам в проведении внелечебных сексуальных мероприятий.
итак вернёмся как бы к ЛСД. если правда, что чем меньше получаешь, тем больше рискуешь — допустим, при сборе свёклы, — правда и то, что чем больше получаешь, тем больше рискуешь. любой непростой эксперимент — живопись, сочинение стихов, ограбление банков, занятие диктаторского поста и так далее — приводит человека в такое состояние, при котором опасность и чудо неразрывны, как сиамские близнецы. вы не часто ходите по краю пропасти, но когда ходите, жизнь становится страшно интересной. весьма приятно спать с чужой женой, но в один прекрасный день вы понимаете, что вас того и гляди застукают. от этого вы лишь получаете ещё большее удовольствие. наши грехи изобретаются на небесах, дабы мы оказались в собственном аду, в коем явно нуждаемся. проявите к чему-нибудь незаурядные способности, и вы наживёте личных врагов. чемпионов освистывают; толпа жаждет увидеть их битыми и низвергнутыми в её собственный чан с дерьмом. круглых дураков редко убивают из-за угла; победителя могут пристрелить из заказанной по почте винтовки (как гласит легенда) или из его собственного дробовика в маленьком городе вроде Кетчума. или как в случае с Адольфом и его шлюхой, когда Берлин покатывался со смеху над последней страницей их истории.
На это раз ему повезло. В пахучем кусте можжевельника, с которого он обрывал губами сизые, матовые ягоды, увидел он какой-то странный комок палого листа. Он тронул рукой – комок был тяжёлый и не рассыпался. Тогда он, кряхтя, стал обрывать листья и накололся на торчавшие сквозь них иглы. Мересьев догадался: ёжик. Большой старый ёж, забираясь в чащу куста на зимовку, для тепла накатал на себя осенних палых листьев. Безумная радость овладела Алексеем. Весь свой скорбный путь мечтал он убить зверя, птицу или фашиста. Сколько раз вынимал он пистолет и прицеливался то в сороку, то в сойку, то в зайца, то, подумав, приставлял пистолет к своему виску, но передумывал. В пистолете оставалось только три патрона: два для врага, а один … Мересьев вздохнул и посмотрел на блеснувшего на него бусинками глаз ежа.
-Ты, кусок мяса, сам попал мне в руки, — Алексей подтянул к себе перебитые ноги. Обе ноги никуда не годились. Очевидно, когда удар самолёта по верхушкам сосен выбросил его из кабины, ступни что-то прищемило и раздробило мелкие кости плюсны и пальцев.
Не задумываясь над тем, что ежи считаются, по поверью, животными погаными, он быстро сорвал со зверька чешую листвы. Ёж таращил на Мересьева черничинки глаз, но не развёртывался и походил на смешной, ощетинившийся иглами огромный боб. Алексей усмехнулся и ударом кинжала убил ежа, развернул его, неумело содрал жёлтую шкурку на брюшке и иглистый панцирь, рассёк на части и с наслаждением стал рвать зубами ещё тёплое сизое, жилистое мясо, плотно приросшее к костям. Ёж был съеден сразу, без остатка. Мересьев разгрыз и проглотил все мелкие косточки, и только после этого ощутил во рту противный запах псины...
Дятел оборудован клювом. Клюв у дятла казенный. Он долбит. Если дятел не долбит, то он спит либо умер. Hе долбить дятел не может. Потому что клюв всегда перевешивает. Когда дятел долбит, то в лесу раздается. Если громко — то, значит, дятел хороший. Если негромко — плохой, негодный дятел.
Дятел может скакать с ветки на ветку так же ловко, как матрос с брамселя на бушприт. Умело брошенный дятел летит не менее 30 метров, втыкается по пояс и висит два часа. Мнение у дятлов всегда отрицательное.
Сильный дятел может долбить за двоих. Гигантский дятел (в природе не встречающийся) может задолбать небольшого слона.
Синхронные дятлы водятся только в Австралии и работают парами, звеньями и т.д., вплоть до полка. День рождения дятлов — пятница. Переносимая дятлом доза — 250 децибелов либо 40 рентген, либо 150 вольт, либо 4 пинка.В литровой банке дятла утопить невозможно. Дятел-самец, выполненный из железобетона в масштабе 32:1, является наилучшим памятником тестю. 200 дятлов, склеенные встык в виде сплошной панели, представляют собой роскошное зрелище.
Испанский храмовый дятел является единственной в мире жующей птицей, а его самка, согласно поверью, способна высовываться из дупла на три четверти.
Живой дятел отличается от обычного температурой и работоспособностью. Подземные дятлы долбят в полной темноте, с закрытыми глазами, по памяти. Их предками были упавшие в колодец подбитые дятлы.
Отдельного вида бешеных дятлов не существует, однако количество таковых в любой популяции — 77%. Розовый поющий дятел, как и его пляшущая разновидность, встречается в основном в местах скопления алкоголиков.
Почти все городские дятлы — одноразовые, с пластиковыми клювами 9X12 и изменяемой геометрией крыла. Промышленный пневматический дятел до сих пор вызывает споры среди орнитологов. В частности, подвергается сомнению его способность к воспроизводству, хотя в Кузбассе так называемые "отбойные"
дятлы сидят в огромных количествах на всех деревьях и даже пользуются некоторыми гражданскими правами наряду с говорящими попугаями.
Основной пищей дятлов всех видов является размоченная слюнями древесная долбанина. Описаны также случаи нападения дятлов на мешки с сахаром и фруктовые пироги. Друг другом дятлы, как правило, брезгают. Случаи конфликтов дятлов с людьми редки, однако в Поволжье следует опасаться темечкового дятла, жертвами которого становятся пожилые люди, пренебрегающие панамкой. Скорость полета такого дятла — 340 метров в секунду, он наводится на солнечный блик, не боится воплей и всегда доводит дело до конца.
Полная противоположность ему — безмятежный пуховый дятел, живущий, как правило, в зарослях ландышей и незабудок. Он, в сущности, не является птицей, так как проводит всю жизнь сидя, из-за чего его крылья срослись, образовав пальто, а клюв имеет только нижнюю половину. Кормится подаянием.
Выраженной иерархии среди дятлов не наблюдается, хотя крупный дятел запросто может издолбить мелкого. В случае внешней угрозы колония дятлов неизученным пока образом выделяет из себя начальника (обычно майора) и обороняется под его руководством. После отражения угрозы такой дятел становится пеликаном и
покидает колонию.
Страшная месть
Я всегда подозревал, что японцы — жуткий народ. Едва выбравшись из своего консервированного средневековья, они первым делом утопили русскую эскадру, потом разбомбили Перл-Харбор, и угомонились только получив ядреней бонбой по узкоглазому ебалу.
Но угомонились они только внешне, начав подкидывать ненавистным длинноносым варварам всякую разъедающую мозг пакость.
Вот список преступлений япошек перед Разумом и Человечностью:
Годзилла
Анимэ
Покемоны
Юкио Мисима
Суши
Тамагочи
Такеши Китано
И самое страшное изобретение этих пиздоглазых чертей — Караоке.
Думать надо было, прежде чем бомбы кидать и Квантунскую армию гнобить!
UPD: Да подавитесь, ёпта!
И МУРАКАМИ! МУРАКАМИ, БЛЯДЬ! ОБА-ДВА, НАХ!
Я очень люблю японцев. Как говорил покойный Михаил Степанович, площадь тела у среднего японца в два с половиной раза больше, чем у среднего размера кролика. Но это не мешает им быть чудеснейшими людьми, прости Господи мои прегрешения! И с музыкой у них все в порядке. Один только японский «шумовой террор» чего стоит. Хотя бы Masonna или Gerogerigegege. Мало того, что они своими маленькими палками скребут гитары так, что мороз по коже продирает, они еще ухитряются в это же время дрочить. (с) Курехин.
Началось все, как обычно, с телевизора. Там какая-то телка с хуйней вместо лица разорялась насчет чтобы отрастить бы до самых то ли поплеч, то ли попизд. "Совсем Пьеха охуела" — решил я, и вырубил ящик.
Потом я увидел это на обложке пидорного журнала "Ом". Оказалось, что оно не Пьеха, а намного хуже. В телевизоре хоть лица не было. И на том спасибо, родные. Еще потом я узнал что это называется Земфира, оно жило в Уфе, диджеило потихоньку на местном радио, а потом ЭТО услышал Илья Лагутенко и нам настал пиздец.
Вы, на самом деле, не подумайте чего. Я человек выносливый. К попсе отношусь с юмором, а особо крепкие ошибки природы типа Ларисы Черниковой, у которой ночью случилась тайна, или Анжелики Варум с ее забавным мяуканьем, так даже и люблю. Но эти типа продвинутые песни с веером, с плеером, с триппером... Ай, мама джан, зачем только татар грамоте учили?
Дальше было хуже. Долгое время я хоронился, как снайпер на дереве, но жизнь подкралась сзади и засадила мне свой морщинистый. Меня послали в командировку в мохнатый сибирский городишко. Из всех видов радио, там было только "Русское", поэтомув любом кафе и любом такси из динамиков звучало оно. Мои коллеги, люди на первый взгляд пристойные, напившись, начинали несвежими голосами орать "Эй, ромашки"... Каждая лярва, к которой я подходил ближе, чем на три метра, томно закатывала гляделки и начинала гнусить "Я задыхаюсь от нежности", что неизменно приводило меня к энергичному проблёву на месте. Это было круто, круто, круто, как сказали бы мои дефективные мультипликационные друзья.
Наконец, я вернулся домой. И там моя жена, между прочим, интеллигентная с виду женщина, скромно потупив глазки, призналась, что у нее есть это. Она вставляла это в проигрыватель для компакт-дисков и по утрам наша убогая квартирка оглашалась истошным воплем "Пачему?!" "Да хуй его знает" — стонал я сквозь сон и пытался заткнуть уши подушкой.
Оно было везде. Оно было в газетах журналах и интернете. В новогоднюю ночь, оно, пугая честной народ, вопило какую-то "песню века". Какие-то умники наэывали ЭТО открытием года, и рассуждали на тему. И даже вполне уважаемые мною граждане иногда называли ЭТО по имени.
Боюсь, что ОНО не умрёт. ОНО запишет еще пару компактов на погибель всему живому. А когда ОНО наконец-то выйдет в тираж, нам сварганят еще какое-нибудь ЭТО.
Эти песни преследуют меня, как стая одичавших собак на заснеженном пустыре. Эти голоса несутся из окон панельных домов. Эти звуки хрипят из репродукторов в купе раздолбанных дребезжащих поездов. Дегенераты-водители включают эту музыку погромче, когда я сажусь в их зловонные авто.
Это музыка пыльных улиц и провинциальных кабаков, пьяных криков, широких лиц, бессмысленных глаз и пустых, бесконечно повторяемых слов.
Эта музыка людей, которых на самом деле нет. Народа, который вымер изнутри.
<>Эти песни поют человекоподобные фигуры, у которых иногда есть имена, иногда — лишенные всякого смысла названия. Все бесконечные Трофимы и Алены Апины, "Нэнси" и Тани Овсиенко, Ирины Аллегровы и Михаилы Круги, "Руки Верх" и Никиты — суть разные голоса одного существа.
Людям, которых нет, эти звуки кажутся веселыми. Пританцовывая и подпевая в такт, они снова и снова забывают о своём небытии.
Я тоже пытаюсь смеяться. Напившись в дым, я ору эти песни, переделывая в полную похабень их так называемые слова, чтобы хоть так найти смысл в жутких рефренах, несущих послания для пустотелых кукол, которых не должно быть. Я пытаюсь приручить диких псов, но они вновь и вновь рвут меня в клочья.
Иногда в этих песнях есть даже странный, извращенный талант, и когда начинаешь узнавать их с первого аккорда, они захлестываются вокруг шеи, словно удавка.
Однажды в безжалостном сибирском городе песня про владимирский централ забила мне в сердце ледяной костыль. Я смотрел на людей, с которыми я пил коньяк, они улыбались, им было весело, они были пусты. Я понял, что это не кончится никогда. Звуки акустической смерти записаны бесконечной петлей, и она не кончится до тех пор, пока я не сойду с ума среди грязного снега и серых домов и не начну приплясывать в такт.
Я сказал: "извините, я больше не могу". Я встал и ушел в пустую холодную квартиру.
Я поставил самую отчаянную песню самой страшной и самой любимой мною группы. Песню для тех, кто еще жив.
I'm so long here
So I can die
Lying by your side
This thirst and hunger
Makes oh no wonder
I'm just killing time*
На следующее утро я купил билет и улетел в Москву.
Когда самолет взлетал, в динамиках шуршала акустическая смерть. (с) Zef
Шел морозным странным полем
Человек обломок воли
Не пройти такое поле
Не изведав смертной боли
Разрывают на куски
Счастья жар да лёд тоски.
Разрезает мира пряник,
Жизни луч,
До смерти бани
Тянется слепой разрез,
Входит бог выходит бес.
За углом последним ждет
Запредельный сонный кот.
Не уйти от завтра пасти
Но сегодня наш черед!
