Расскажу о себе кое-что интересненькое.
Это я сейчас слегка припизженый, а в детстве вообще был с катушек слетевшим. Я был на 90% уверен, что у меня подростковая шизофрения, но потом меня отпустило, кстати не без аутотренинга.
Короче, лет в 11-12 я прочитал один фантастический рассказ. Я вообще потреблял фантастику гигабайтами, и какой-то проходной, малозначимый рассказ фантаста-любителя, напечатанный чуть ли не в районной газете меня ничем не удивил, если бы не одно но.
Там было Слово. Абсолютно выдуманное, ничего не значащее ни в русском языке, ни даже в контексте самого рассказа (там вообще маловато было смысла). Просто набор звуков, взятый автором с потолка. Но Слово у меня отпечаталась в голове жуткой фобией. Я боялся его произнести, случайно услышать. Я думал, что, если оно будет произнесено в нашей реальности, то мне придёт страшный конец. Весь мир заходит ходуном, привычные вещи оживут и превратятся в чудовищ, я начну галлюцинировать и вскоре умру.
Ещё раз, в рассказе ничего такого или подобного не было вообще. Слово пугало меня вне контекста рассказа, само по себе.
У меня начался невроз навязчивых состояний, лицевые тики. Потом пошли навязчивые мысли, как будто мои домашние предметы со мной говорили или угрожали мне, что они произнесут Слово, если я не выполню определённые ритуалы. Надо было все делать симметрично. Почесал правое ухо — нужно обязательно почесать левое. Надо всё делать кратно четырём — количество шагов, количество ударов молотком и прочие повторяющиеся действия. Прошёл шесть шагов — пройди ещё два, чтобы добить до восьми.
Я понимал, что в предметах нет никаких злых духов, и что они не разговаривают со мной. Я не испытывал слуховых галлюцинаций, я как-бы сам, внутренним монологом играл за них их роли, но от этого не меньше боялся их. Это называется «воображаемые друзья», но в моем случае почти все они были врагами.
Я очень боялся Слова, но лет в 14-15 я не выдержал и стал вести переговоры с духами предметов, что пора бы уже, что ли, проводить «психические реформы». У меня был союзник (незримый дух Врунишка), который жалел меня и подсказывал, как быть, — не все духи предметов были враждебны ко мне. И вот я договорился с ним, что я должен пересилить себя и произнести Слово — тогда страх пройдёт. Он убедил меня, что боязнь моя надуманна, и, как я теперь понимаю, Врунишка олицетворяел мой здравый смысл.
Я сделал это на лестничной площадке, я произнёс Слово и добавил "— хуйня", чтобы приуменьшить его значимость. И это сработало. Пришлось повторить несколько раз, но у меня всё получилось! Я больше не было зависим от него.
А вскоре у меня прошли и навязчивые мысли о духах предметов — и Медведь, Люстра, Леонид Андреев, Лампа, Водонагревательная Колонка, незримое чудище из снов Мулюк (похожее на пятна света на потолке), а с ними и добрый друг Врунишка — отпустили мой измученный рассудок навсегда.
Тогда в детстве я боялся даже прочитать это слово, но спустя годы я нашел в интернете и перечитал тот фантастический рассказ, абсолютно не понимая, что там страшного.
Я даже разыскал автора и хотел было с ним связаться, чтобы рассказать ему о своей судьбе, но что-то помешало мне.
И знаете, от греха подальше, я всё ещё не уверен, что спокойно отреагировал бы, если бы кто-то вдруг произнёс Слово при мне.
Этот редчайший симптом, как потом мне стало известно, называется «ономатофобия». Боязнь имён или слов. Так, например, некоторые могут впадать в ужас, услышав имя «Олег».
У меня был другой пример панической фобии, которую я поборол тем же способом (но уже будучи 27-летним дядькой и при помощи жены) — я до уссачки боялся клопов-солдатиков (Pyrrhocoridae). Прикоснуться к такому насекомому для меня было равносильно смерти. Но однажды жена просто предложила мне взять клопа-солдатика в руку. Я понял — сейчас или никогда, и с тех пор я их не боюсь. Но тут так же, как и со Словом — нельзя ручаться, что меня не хватит удар, если мне на голову неожиданно упадёт такой клоп. Память о фобии сидит глубоко внутри и не скажу, что клопы-солдатики для меня сейчас представляются милыми бука
Это я сейчас слегка припизженый, а в детстве вообще был с катушек слетевшим. Я был на 90% уверен, что у меня подростковая шизофрения, но потом меня отпустило, кстати не без аутотренинга.
Короче, лет в 11-12 я прочитал один фантастический рассказ. Я вообще потреблял фантастику гигабайтами, и какой-то проходной, малозначимый рассказ фантаста-любителя, напечатанный чуть ли не в районной газете меня ничем не удивил, если бы не одно но.
Там было Слово. Абсолютно выдуманное, ничего не значащее ни в русском языке, ни даже в контексте самого рассказа (там вообще маловато было смысла). Просто набор звуков, взятый автором с потолка. Но Слово у меня отпечаталась в голове жуткой фобией. Я боялся его произнести, случайно услышать. Я думал, что, если оно будет произнесено в нашей реальности, то мне придёт страшный конец. Весь мир заходит ходуном, привычные вещи оживут и превратятся в чудовищ, я начну галлюцинировать и вскоре умру.
Ещё раз, в рассказе ничего такого или подобного не было вообще. Слово пугало меня вне контекста рассказа, само по себе.
У меня начался невроз навязчивых состояний, лицевые тики. Потом пошли навязчивые мысли, как будто мои домашние предметы со мной говорили или угрожали мне, что они произнесут Слово, если я не выполню определённые ритуалы. Надо было все делать симметрично. Почесал правое ухо — нужно обязательно почесать левое. Надо всё делать кратно четырём — количество шагов, количество ударов молотком и прочие повторяющиеся действия. Прошёл шесть шагов — пройди ещё два, чтобы добить до восьми.
Я понимал, что в предметах нет никаких злых духов, и что они не разговаривают со мной. Я не испытывал слуховых галлюцинаций, я как-бы сам, внутренним монологом играл за них их роли, но от этого не меньше боялся их. Это называется «воображаемые друзья», но в моем случае почти все они были врагами.
Я очень боялся Слова, но лет в 14-15 я не выдержал и стал вести переговоры с духами предметов, что пора бы уже, что ли, проводить «психические реформы». У меня был союзник (незримый дух Врунишка), который жалел меня и подсказывал, как быть, — не все духи предметов были враждебны ко мне. И вот я договорился с ним, что я должен пересилить себя и произнести Слово — тогда страх пройдёт. Он убедил меня, что боязнь моя надуманна, и, как я теперь понимаю, Врунишка олицетворяел мой здравый смысл.
Я сделал это на лестничной площадке, я произнёс Слово и добавил "— хуйня", чтобы приуменьшить его значимость. И это сработало. Пришлось повторить несколько раз, но у меня всё получилось! Я больше не было зависим от него.
А вскоре у меня прошли и навязчивые мысли о духах предметов — и Медведь, Люстра, Леонид Андреев, Лампа, Водонагревательная Колонка, незримое чудище из снов Мулюк (похожее на пятна света на потолке), а с ними и добрый друг Врунишка — отпустили мой измученный рассудок навсегда.
Тогда в детстве я боялся даже прочитать это слово, но спустя годы я нашел в интернете и перечитал тот фантастический рассказ, абсолютно не понимая, что там страшного.
Я даже разыскал автора и хотел было с ним связаться, чтобы рассказать ему о своей судьбе, но что-то помешало мне.
И знаете, от греха подальше, я всё ещё не уверен, что спокойно отреагировал бы, если бы кто-то вдруг произнёс Слово при мне.
Этот редчайший симптом, как потом мне стало известно, называется «ономатофобия». Боязнь имён или слов. Так, например, некоторые могут впадать в ужас, услышав имя «Олег».
У меня был другой пример панической фобии, которую я поборол тем же способом (но уже будучи 27-летним дядькой и при помощи жены) — я до уссачки боялся клопов-солдатиков (Pyrrhocoridae). Прикоснуться к такому насекомому для меня было равносильно смерти. Но однажды жена просто предложила мне взять клопа-солдатика в руку. Я понял — сейчас или никогда, и с тех пор я их не боюсь. Но тут так же, как и со Словом — нельзя ручаться, что меня не хватит удар, если мне на голову неожиданно упадёт такой клоп. Память о фобии сидит глубоко внутри и не скажу, что клопы-солдатики для меня сейчас представляются милыми бука