Спросила меня сурово
Бодунистическим утром
Баба по имени Вова.
Я — не пидор, просто назвали
Бабу родители сдуру.
Вова Геннадьевна Вентиль
Стоит надо мной в позе гуру.
Сжимая в руке флакончик
С шампунями Мёртвого моря,
Рыдает любимая женщина
Глазами, полными горя.
Я, собравшись, ушёл поспешно.
А представьте себе, что бы было,
Если б она обнаружила
Мой канат во флакончике с мылом?
Хуй от пыли бурый весь.
Высуну ебач в окошко —
Все видать и там и здесь.
Баба толстая пиздует,
Блядь, разбрызгивая грязь...
Ей хуёво, мне пиздато —
Я Гагарин, она мразь.
В сердца, чьи судьбы рядом.
Война накрыла всех плащом
И душит трупным ядом.
Она не хочет поделить
Юнцов и тех, кто пожил.
Война на то, чтобы убить,
Не важно сколько прожил.
Животный страх в груди людей:
Лишь с виду все герои...
Под пули лезть, поди, сумей:
Бросает в пот от крови…
Вспахал окоп слепой снаряд:
Боль вывернул наружу.
Война идёт, грохочет ад
В жару и злую стужу.
А лица серые ребят:
Их разум мира просит…
Но, если ты теперь солдат,
Кто твои мысли спросит?
Что стоишь нагнувшись под метелью белой?
Или что увидел? Или что услышал?
Словно за деревню погулять ты вышел.
И, как пьяный сторож, выйдя на дорогу,
Утонул в сугробе, приморозил ногу.
Ах, и сам я нынче чтой-то стал нестойкий,
Не дойду до дома с дружеской попойки.
Там вон встретил вербу, там сосну приметил,
Распевал им песни под метель о лете.
Сам себе казался я таким же кленом,
Только не опавшим, а вовсю зеленым.
И, утратив скромность, одуревши в доску,
Как жену чужую, обнимал березку.