Подъезжаю к Пензе. В вагоне у туалета встретил знакомую девчонку.
10 февраля в Пензе будет оглашен приговор по делу Сети.
Скорый поезд Москва-Пенза отправляется с третьего пути.
Я еду.
Скорый поезд Москва-Пенза отправляется с третьего пути.
Я еду.
Никогда ещё не ездил в двухэтажных поездах, может быть, купить билет на второй этаж? стоит оно того?
есть ли какая-то программа для управления архивом фотографий? при этом чтобы она была многопользовательская.
например, съездили мы в отпуск куда-то. у нас есть фоточки, сделанные на фотоаппарат и на два телефона.
надо бы их куда-то загрузить в одно место так, чтобы было понятно, что, по сути, это одна наша поездка.
просматривать их должно быть удобно и с телефона, и в браузере, и в приложении на десктопе.
это нужен какой-то Nextcloud? его не забросили ещё? стоит с ним разбираться?
например, съездили мы в отпуск куда-то. у нас есть фоточки, сделанные на фотоаппарат и на два телефона.
надо бы их куда-то загрузить в одно место так, чтобы было понятно, что, по сути, это одна наша поездка.
просматривать их должно быть удобно и с телефона, и в браузере, и в приложении на десктопе.
это нужен какой-то Nextcloud? его не забросили ещё? стоит с ним разбираться?
Звёздное небо. Приятная вечерняя прохлада. Вот он и закончился, последний день отпуска.
Последняя ночь в Стамбуле, завтра домой.
Никогда раньше так не уставал на отдыхе.
Много ходил? Пять лет назад в Петербурге ходил не меньше. Жара? Четыре года назад в Ростове-на-Дону было очень жарко или два года назад в Киеве.
Что же это такое? Возраст?
Никогда раньше так не уставал на отдыхе.
Много ходил? Пять лет назад в Петербурге ходил не меньше. Жара? Четыре года назад в Ростове-на-Дону было очень жарко или два года назад в Киеве.
Что же это такое? Возраст?
Впервые в жизни купаюсь в море — это Мраморное.
Вот уже восемь дней в Стамбуле. И вроде отдыхаю не в самом интенсивном режиме, не тороплюсь, часто просто сижу и никуда не иду. Жара в целом спала и сейчас большую часть дня комфортная погода.
Но всё равно, сегодня словно все силы внезапно покинули меня, голова разболелась, днём даже заснул.
Но всё равно, сегодня словно все силы внезапно покинули меня, голова разболелась, днём даже заснул.
Выпил баночку Эфеса.
Настоящие 0,5 л, никаких путинских 0,45.
Настоящие 0,5 л, никаких путинских 0,45.
Впервые в жизни видел медузу.
Иду по Стамбул, смотрю, пиво, столики. Думал уже остановиться.
И тут турок начинает кричать:
— Моча! Моча! Моча!
Что-то мне пиво расхотелось.
И тут турок начинает кричать:
— Моча! Моча! Моча!
Что-то мне пиво расхотелось.
Приехал в авторитарное государство, где политзаключенных человек 40 тыс.
Отдыхать тут буду, пивко, музеи, достопримечательности.
Отдыхать тут буду, пивко, музеи, достопримечательности.
Прошёл паспортный контроль,но до вылета ещё два часа почти.
Во-первых, получил аванс, только он какой-то маленький совсем. Может быть, потому что отпуск брал три дня? мне говорили, что в мае, когда и так много праздничных дней, отпуск брать не выгодно, но я не думал, чтобы настолько.
Во-вторых, мой «портфель» в глубокой такой жопе. Фиксировать убыток? но может быть, Трамп, наконец, угомонится и будет всё, как раньше?..
В-третьих, купил за зарплаты Delta Air Lines, посмотрим, куда они полетят.
В-четвёртых, деньги кончились. 14 июня нужно чем-то платить по кредиту.
В-пятых, приставы списали у меня с карточки штраф за митинг, 15 тыр.
В-шестых, ещё в апреле сломался зуб, где бы взять деньги на лечение.
Во-вторых, мой «портфель» в глубокой такой жопе. Фиксировать убыток? но может быть, Трамп, наконец, угомонится и будет всё, как раньше?..
В-третьих, купил за зарплаты Delta Air Lines, посмотрим, куда они полетят.
В-четвёртых, деньги кончились. 14 июня нужно чем-то платить по кредиту.
В-пятых, приставы списали у меня с карточки штраф за митинг, 15 тыр.
В-шестых, ещё в апреле сломался зуб, где бы взять деньги на лечение.
Пиздец — я в России.
сердце волнуется: последние метры перед Россией!
Здравствуй, Питер!
Очень люблю молитву Симеона Богоприимца «Ныне отпущаеши…», читаю её по нескольку раз в день, а вот Бродского стихи люблю не очень, а вот эти вроде бы ничего так, норм. Как раз про сегодняшний праздник:
Когда Она в церковь впервые внесла
Дитя, находились внутри из числа
людей, находившихся там постоянно,
Святой Симеон и пророчица Анна.
И старец воспринял Младенца из рук
Марии; и три человека вокруг
Младенца стояли, как зыбкая рама,
в то утро, затеряны в сумраке храма.
Тот храм обступал их, как замерший лес.
От взглядов людей и от взоров небес
вершины скрывали, сумев распластаться,
в то утро Марию, пророчицу, старца.
И только на темя случайным лучом
свет падал Младенцу; но Он ни о чем
не ведал еще и посапывал сонно,
покоясь на крепких руках Симеона.
А было поведано старцу сему,
о том, что увидит он смертную тьму
не прежде, чем Сына увидит Господня.
Свершилось. И старец промолвил:
“Сегодня, реченное некогда слово храня,
Ты с миром, Господь, отпускаешь меня,
затем что глаза мои видели это
Дитя: Он – Твое продолженье и света
источник для идолов чтящих племен,
и слава Израиля в Нем”. – Симеон
умолкнул. Их всех тишина обступила.
Лишь эхо тех слов, задевая стропила,
кружилось какое-то время спустя
над их головами, слегка шелестя
под сводами храма, как некая птица,
что в силах взлететь, но не в силах спуститься.
И странно им было. Была тишина
не менее странной, чем речь. Смущена,
Мария молчала. “Слова-то какие…”
И старец сказал, повернувшись к Марии:
“В лежащем сейчас на раменах Твоих
паденье одних, возвышенье других,
предмет пререканий и повод к раздорам.
И тем же оружьем, Мария, которым
терзаема плоть Его будет, Твоя
душа будет ранена. Рана сия
даст видеть Тебе, что сокрыто глубоко
в сердцах человеков, как некое око”.
Он кончил и двинулся к выходу. Вслед
Мария, сутулясь, и тяжестью лет
согбенная Анна безмолвно глядели.
Он шел, уменьшаясь в значеньи и в теле
для двух этих женщин под сенью колонн.
Почти подгоняем их взглядами, он
шел молча по этому храму пустому
к белевшему смутно дверному проему.
И поступь была стариковски тверда.
Лишь голос пророчицы сзади когда
раздался, он шаг придержал свой немного:
но там не его окликали, а Бога
пророчица славить уже начала.
И дверь приближалась. Одежд и чела
уж ветер коснулся, и в уши упрямо
врывался шум жизни за стенами храма.
Он шел умирать. И не в уличный гул
он, дверь отворивши руками, шагнул,
но в глухонемые владения смерти.
Он шел по пространству, лишенному тверди,
он слышал, что время утратило звук.
И образ Младенца с сияньем вокруг
пушистого темени смертной тропою
душа Симеона несла пред собою
как некий светильник, в ту черную тьму,
в которой дотоле еще никому
дорогу себе озарять не случалось.
Светильник светил, и тропа расширялась.
Когда Она в церковь впервые внесла
Дитя, находились внутри из числа
людей, находившихся там постоянно,
Святой Симеон и пророчица Анна.
И старец воспринял Младенца из рук
Марии; и три человека вокруг
Младенца стояли, как зыбкая рама,
в то утро, затеряны в сумраке храма.
Тот храм обступал их, как замерший лес.
От взглядов людей и от взоров небес
вершины скрывали, сумев распластаться,
в то утро Марию, пророчицу, старца.
И только на темя случайным лучом
свет падал Младенцу; но Он ни о чем
не ведал еще и посапывал сонно,
покоясь на крепких руках Симеона.
А было поведано старцу сему,
о том, что увидит он смертную тьму
не прежде, чем Сына увидит Господня.
Свершилось. И старец промолвил:
“Сегодня, реченное некогда слово храня,
Ты с миром, Господь, отпускаешь меня,
затем что глаза мои видели это
Дитя: Он – Твое продолженье и света
источник для идолов чтящих племен,
и слава Израиля в Нем”. – Симеон
умолкнул. Их всех тишина обступила.
Лишь эхо тех слов, задевая стропила,
кружилось какое-то время спустя
над их головами, слегка шелестя
под сводами храма, как некая птица,
что в силах взлететь, но не в силах спуститься.
И странно им было. Была тишина
не менее странной, чем речь. Смущена,
Мария молчала. “Слова-то какие…”
И старец сказал, повернувшись к Марии:
“В лежащем сейчас на раменах Твоих
паденье одних, возвышенье других,
предмет пререканий и повод к раздорам.
И тем же оружьем, Мария, которым
терзаема плоть Его будет, Твоя
душа будет ранена. Рана сия
даст видеть Тебе, что сокрыто глубоко
в сердцах человеков, как некое око”.
Он кончил и двинулся к выходу. Вслед
Мария, сутулясь, и тяжестью лет
согбенная Анна безмолвно глядели.
Он шел, уменьшаясь в значеньи и в теле
для двух этих женщин под сенью колонн.
Почти подгоняем их взглядами, он
шел молча по этому храму пустому
к белевшему смутно дверному проему.
И поступь была стариковски тверда.
Лишь голос пророчицы сзади когда
раздался, он шаг придержал свой немного:
но там не его окликали, а Бога
пророчица славить уже начала.
И дверь приближалась. Одежд и чела
уж ветер коснулся, и в уши упрямо
врывался шум жизни за стенами храма.
Он шел умирать. И не в уличный гул
он, дверь отворивши руками, шагнул,
но в глухонемые владения смерти.
Он шел по пространству, лишенному тверди,
он слышал, что время утратило звук.
И образ Младенца с сияньем вокруг
пушистого темени смертной тропою
душа Симеона несла пред собою
как некий светильник, в ту черную тьму,
в которой дотоле еще никому
дорогу себе озарять не случалось.
Светильник светил, и тропа расширялась.
Интервью с Ильёй Константиновым — одним из деятелей оппозиции 25 лет назад.
mbk.sobchakprotivvseh.ru
mbk.sobchakprotivvseh.ru
Планировался резкий одномоментный отпуск цен. Я не понимал, почему это нужно было делать одномоментно? Почему нельзя растянуть этот момент, как это было во многих странах? Почему нельзя какое-то время дотировать какие-то продукты: хлеб, масло, мыло? Я задавал эти вопросы и не получил на них ответа.Отпуск цен не был одномоментным. Цены на хлеб долгое время дотировались государством. Не надо было ничего дотировать, это была ошибка.
Отпуск заканчивается, дорога в Зеленоград.
Я в электричке, я еду.
Я в электричке, я еду.