Генрих Гейне

Забылись муки в тишине,
В оковах легких сна;
И вот она явилась мне,
Прекрасна и бледна.

Глядит так дивно и светло,
В ресницах жемчуг слез;
Как мрамор холодно чело
Под прядями волос.

Она сошла ко мне во тьму,
Как мрамор холодна,
И никнет к сердцу моему,
Как мрамор холодна.

Готов я страстью изойти,
И боль мне душу жжет,
Но сердце у нее в груди
Холодное как лед.

«Не бьется сердце здесь, в груди,
В нем холод ледяной;
Но знай, и мне дано цвести,
Цвести в любви земной.

Устам румянца не вернуть,
Застыла в сердце кровь,
Но ты тоску свою забудь,
Во мне – одна любовь».

И крепко-крепко обняла –
От боли замер дух —
И в ночь туманную ушла,
Едва пропел петух.

Джордж Гордон Байрон

~Гяур~

Но прежде, взят из гроба, в мир

Ты будешь послан, как вампир!

Мертвец, домой вернешься вновь —

Сосать своих потомков кровь,

Ты будешь в сумраке ночей

Пить жизнь жены и дочерей,

Пир проклиная гробовой,

Которым сыт твой труп живой!

Семья ж, до страшного конца,

Узнает в упыре отца;

Кляня их, ими проклят ты,

И вянут все твои цветы;

Лишь дочь, прекраснейшая всех,

Твой искупая жизни грех,

Благословит тебя, отца, —

Тем в сердце влив тебе свинца!

А все ж ты должен до конца

Глядеть, как блекнет цвет лица,

Как меркнет взор, как неживой

Он заплывает синевой;

Рукой нечистой, в смертный срок,

Ты тусклых кос

Исторгнешь клок

(Чью — в жизни — золотую прядь

Ты мог у сердца сохранять),

И навсегда ты скроешь их

Залогом агоний твоих!

Скрипя зубами, бледность губ

Согрев родною кровью, труп, —

Ты в гроб уйдешь, где света нет,

Где лишь афритов слышен бред,

Но страшен будет даже им

Мертвец с проклятием двойным!.

Майский дождь как бальзам на душу. Капли смывают все ненужное, наносное, остается только тусклое последождевое свечение, радость окончания рабочего дня и наслаждение мощью Tur, а позже — расслабление c Lacrimosa — Die Taube. Кажется что старому монаху больше ничего не нужно для блаженства...