эссе монастырь Оптина Не знаю, как сейчас, а раньше в Оптиной пустыни отец Наместник любил во время воскресной трапезы после Литургии говорить Слово. Благо, знаний у него предостаточно, как-никак, долгое время был ректором Духовной академии в Троицко-Сергиевой лавре. Обведет он своим взглядом братию, та сидит, боясь голову поднять. Глаза у о.Венедикта, как два дула пистолета направленные в душу. Взглянет, и трепещешь от сознания того, какой-ты грешный человек, ничтожество и тля. Насквозь прошивают глаза отца наместника и выворачивают душу. Но что самое интересное, после этого наступает очистительное успокоение, пропадает невесть куда гордость, уносятся вдаль несбыточные мечты, планы, построенные на будущее — кажутся смешными и ненужными, и даже брат по соседству за столом, что чавкает совсем не по-московски москвич этакий, и утащил у тебя из под носа бутерброд с черной икрой, кажется тебе милейшим человеком и хочется ему еще что-нибудь отдать, да хоть вон ту котлету! Да и ладно.
Так вот, обвел, значит отец Венедикт своим взглядом братию, смирил ее этим зело и начал речь про нечестивые обычаи крестить людей вне Церкви по домам.
— Знамо ли дело! — взлетали слова о.Венедикта под своды трапезной, — Какая-то бабка или какой-то дедка берут и крестят! В храм Божий тяжело чтоли человеку придти?  А потом разбирайся тут, ломай голову, каноническое это Крещение или нет!
Все сидели и внимательно слушали, или делали вид, что слушали, но если и делали вид, то поневоле с такой физиономией предашься вниманию к словам. Система воспитания, перевоспитания и смирения отца наместника редко давала сбои. Притихли все. Понурили головы. Гости даже перестали жувать, всем видом показывая, что, дескать они-то крещены по всем Правилам. Может быть даже прочитали Катехизис Филарета Московского во время оглашения.
Слушал и инок Василий. И чем больше он слушал, тем больше приливала кровь к его лицу. Слова отца Венедикта, казалось, падали перед ним и прожигали стол насквозь. От каждого глагола он вздрагивал и вжимал голову в плечи... Потом он стал бледнеть. Вдруг отец Василий неожиданно встал.
— Я! — выдавил он из себя.
— Что ты? — удивился отец Наместник.
— Я на дому крещен...
— Крестить! — вердикт отца Наместника не замедлил себя ждать.
Крещение отца Василия прошло гладко, без запинки. Прожив несколько лет в монастыре новокрещеный инок как ни в чем ни бывало вышел из купели. И только старый послушник Роман Свобода, который вот уже более двадцати лет отказывается от монашеского пострига (лучше послушником в рай, не достоин... то да се) рассказывает этот случай у себя на вахте подсобного хозяйства изумленным паломникам, подражая Хазанову и Винокуру одновременно вместе взятым.
Впоследствии отца Василия рукоположили во иеромонаха. Потом его настиг инсульт и он потерял дар речи. На исповеди и в "разговоре" он общался при помощи записок, так как в те времена Оптина пустынь еще не была наводнена гаджетами типа планшетов. А может он и сей час шариковой ручкой на бумажке пишет — не знаю.