Ееееее!!!статус у крутого знакомого чувака: "Не читал Бальзака?? — По ебалу на-ка!!"
целиком и полностью)))
целиком и полностью)))
Тимоти Лири:"Существующий в настоящее время невысказанный вывод из Бардо Тодол говорит о том, что все метафизические предположения всего лишь фикция, зависящая целиком от уровня сознания человека, котоpый ее воспринимает. Подоплека этой необычной книги не скудное европейское "или- не", но величавое объединяющее "оба-и".
Это положение может оспариваться западными философами, Запад любит ясность и недвусмысленность; если один философ заклинен на словах "Бог есть", другой сражается за "Бога нет".
удивительно, что человек может сам дойти до этого. Не будучи мудрецом, не читая книгу мертвых ит.д итп. Как я дошла? Как некоторые мои друзья и знакомые? Нет ни нет ни да. Ничто не окончательно.
Это положение может оспариваться западными философами, Запад любит ясность и недвусмысленность; если один философ заклинен на словах "Бог есть", другой сражается за "Бога нет".
удивительно, что человек может сам дойти до этого. Не будучи мудрецом, не читая книгу мертвых ит.д итп. Как я дошла? Как некоторые мои друзья и знакомые? Нет ни нет ни да. Ничто не окончательно.
МАРЛЕН ДИТРИХ из Парижа
(01.12.1945)
ЭРИХУ МАРИЯ РЕМАРКУ в Нью-Йорк R-C3B-51/002
Не знаю, как к тебе обращаться, — Равик теперь общее достояние… Я пишу тебе, потому что у меня вдруг острый приступ тоски — но не такой, какой она у меня обычно бывает. Может быть, мне не хватает бутербродов с ливерной колбасой, утешения обиженных, — и душевных бутербродов с ливерной. Париж в сером тумане, я едва различаю Елисейские поля. Я в растерянности, я опустошена, впереди нет цели. Незачем больше бегать за продуктами и за летчиками, летающими в Берлин, — мне незачем больше заботиться о моей матери, чтобы прокормить ее зимой. Не знаю, куда девать себя… Вчера вечером нашла за портретом дочки три письма от тебя, в них ты даешь такие хорошие советы. Письма не датированы, но я помню время, когда ты писал их мне. Это воспоминания о наших годах, и ты еще негодуешь на меня за то, что я впадаю в «мелкобуржуазность». «Счастье и ревность в доме велосипедистов», и «Тщетные усилия мелкого буржуа завладеть недвижимостью», и «ты живешь лишь однажды», и «ты пребываешь в покое, вышивая крестом», и «оставайся оселком», и «ты мужественная соратница Пентесилеи»…У меня никого нет, я больше не знаю покоя с вышиванием крестом! Я воспряла, и я дралась с одними и другими (не всегда с помощью самых честных приемов), я выбила для себя свободу и теперь сижу с этой свободой наедине, одна, брошенная в чужом городе… И тут я нахожу твои письма! Я пишу тебе безо всякого повода, не сердись на меня. Я тоскую по Альфреду, который написал: «Я думал, что любовь это чудо и что двум людям вместе намного легче, чем одному — как аэроплану». Я тоже так думала.
Твоя растерзанная пума
(01.12.1945)
ЭРИХУ МАРИЯ РЕМАРКУ в Нью-Йорк R-C3B-51/002
Не знаю, как к тебе обращаться, — Равик теперь общее достояние… Я пишу тебе, потому что у меня вдруг острый приступ тоски — но не такой, какой она у меня обычно бывает. Может быть, мне не хватает бутербродов с ливерной колбасой, утешения обиженных, — и душевных бутербродов с ливерной. Париж в сером тумане, я едва различаю Елисейские поля. Я в растерянности, я опустошена, впереди нет цели. Незачем больше бегать за продуктами и за летчиками, летающими в Берлин, — мне незачем больше заботиться о моей матери, чтобы прокормить ее зимой. Не знаю, куда девать себя… Вчера вечером нашла за портретом дочки три письма от тебя, в них ты даешь такие хорошие советы. Письма не датированы, но я помню время, когда ты писал их мне. Это воспоминания о наших годах, и ты еще негодуешь на меня за то, что я впадаю в «мелкобуржуазность». «Счастье и ревность в доме велосипедистов», и «Тщетные усилия мелкого буржуа завладеть недвижимостью», и «ты живешь лишь однажды», и «ты пребываешь в покое, вышивая крестом», и «оставайся оселком», и «ты мужественная соратница Пентесилеи»…У меня никого нет, я больше не знаю покоя с вышиванием крестом! Я воспряла, и я дралась с одними и другими (не всегда с помощью самых честных приемов), я выбила для себя свободу и теперь сижу с этой свободой наедине, одна, брошенная в чужом городе… И тут я нахожу твои письма! Я пишу тебе безо всякого повода, не сердись на меня. Я тоскую по Альфреду, который написал: «Я думал, что любовь это чудо и что двум людям вместе намного легче, чем одному — как аэроплану». Я тоже так думала.
Твоя растерзанная пума
оказывается, в 1937 г. Ремарк "познакомился с М. Дитрих, с которой у него развивался бурный и мучительный роман — знаменитая кинозвезда отличалась крайней неверностью и деспотизмом". Их переписка опубликована, сейчас читаю, и, конечно, не могу не находить себя.
Именно Ремарк — один из тех писателей, чьи произведения после первой мировой войны принадлежат литературе "потерянного поколения". И... оказывается, желания солдата, прошедшего войну — не только жажда "простых"удовольствий. Я думала, все, прошедшие войну — это те несчастные, которых я встречала на улице, неприкаянные, ищущие забытья в алкоголе, тепла и понимания — в каждом встречном, любви — в каждой девушке, будь она проститутка или совершенно обычная серая мышь. Но — нет — это, как и все собирательные образы — неправда и стереотип.
Он писатель, его образы поражают меня, и я вижу, что — можно выбраться из этого ужаса. надо только силы. У него они были — и он не существовал, а старался жить. И это поражает меня.
Именно Ремарк — один из тех писателей, чьи произведения после первой мировой войны принадлежат литературе "потерянного поколения". И... оказывается, желания солдата, прошедшего войну — не только жажда "простых"удовольствий. Я думала, все, прошедшие войну — это те несчастные, которых я встречала на улице, неприкаянные, ищущие забытья в алкоголе, тепла и понимания — в каждом встречном, любви — в каждой девушке, будь она проститутка или совершенно обычная серая мышь. Но — нет — это, как и все собирательные образы — неправда и стереотип.
Он писатель, его образы поражают меня, и я вижу, что — можно выбраться из этого ужаса. надо только силы. У него они были — и он не существовал, а старался жить. И это поражает меня.