Дочитал "Лодку". Фильм на 90% соответствует книге. Сейчас перечитываю свои старые рассказики.
"С рулевого поста потянулся дым. Неужели вдобавок ко всему н нас еще и пожар? Или это обгорают кабели? Как бы не было короткого замыкания!
Успокойся! С посудиной ничего плохого не может произойти: я на борту. Я бессмертен. Если я на борту, лодка неуязвима.
Не остается никаких сомнений — заполыхала приборная панель. Бросается в глаза надпись на огнетушителе: Сохраняйте спокойствие! Заливайте огонь снизу! Мой мозг непрестанно повторяет: неуязвим — неуязвим — неуязвим."
Нужно будет обязательно прочесть классику.
Успокойся! С посудиной ничего плохого не может произойти: я на борту. Я бессмертен. Если я на борту, лодка неуязвима.
Не остается никаких сомнений — заполыхала приборная панель. Бросается в глаза надпись на огнетушителе: Сохраняйте спокойствие! Заливайте огонь снизу! Мой мозг непрестанно повторяет: неуязвим — неуязвим — неуязвим."
Нужно будет обязательно прочесть классику.
Дочитал "Drawing Blood". Послабее Трупа конечно, но все равно захватывает.
Дочитал "Комитет 300" Колемана. Надеюсь что это не более, чем бред больного человека. Не хотеть жить в таком мире.
Matthew Stokoe — Cows
Вполне себе неплохо, рекомендую любителям чернушки.
Вполне себе неплохо, рекомендую любителям чернушки.
Дочитал "Дорогу на Сталинград", весьма неплохо. Теперь пожалуй сделаю перерыв в чтении литературы о войне, и прочитаю одну чернушную книгу.
"Один из лагерных охранников открыл дверь в барак и что-то прокричал. Заключенные потоком хлынули наружу, заваливаясь друг на друга. Резкие слова команды выстроили их в три колонны перед нами. Говоривший по-немецки староста, назначенный охраной, с необычайной грубостью старался изо всех сил навести порядок в рядах. Лагерный охранник отобрал пятьдесят человек, а остальных загнал обратно в барак. Некоторые пытались проскользнуть в рабочий отряд, но те из русских, которых уже отобрали для работы, отгоняли конкурентов, криками призывая старосту барака. Тот дал волю своему гневу на виновных, нанося удары хлыстом направо и налево, с криком и руганью, без тени жалости к соотечественникам.
Все это в конце концов надоело охраннику, и он ослабил поводок своей рвущейся собаки. Одним прыжком пес пробрался в самую гущу свалки, и в следующий момент мы увидели, как он впился зубами в руку старосты. Лагерный охранник взирал на это с полнейшим равнодушием; он и не подумал отогнать пса. Между тем староста барака отчаянно пытался стряхнуть животное. Он умоляюще смотрел на лагерного охранника. Когда один из избитых русских попытался убежать обратно в бараки, пес выпустил руку старосты, молниеносно бросился за этим человеком и впился зубами в его ягодицы. Новая жертва истошно заорала, но в последнем отчаянном усилии ей удалось дотянуться до двери барака, оставляя клочья штанов и подштанников в зубах собаки. Я никогда в жизни не видел более обескураженного животного. Лагерный охранник разразился оглушительным хохотом. Мы слышали его грубый гогот, даже когда вышли наружу и тронулись в путь с нашими пятьюдесятью живыми скелетами."
У меня встал. Вообще, мне очень доставляет, когда людей травят собаками. Жуйк, я нормален?
Все это в конце концов надоело охраннику, и он ослабил поводок своей рвущейся собаки. Одним прыжком пес пробрался в самую гущу свалки, и в следующий момент мы увидели, как он впился зубами в руку старосты. Лагерный охранник взирал на это с полнейшим равнодушием; он и не подумал отогнать пса. Между тем староста барака отчаянно пытался стряхнуть животное. Он умоляюще смотрел на лагерного охранника. Когда один из избитых русских попытался убежать обратно в бараки, пес выпустил руку старосты, молниеносно бросился за этим человеком и впился зубами в его ягодицы. Новая жертва истошно заорала, но в последнем отчаянном усилии ей удалось дотянуться до двери барака, оставляя клочья штанов и подштанников в зубах собаки. Я никогда в жизни не видел более обескураженного животного. Лагерный охранник разразился оглушительным хохотом. Мы слышали его грубый гогот, даже когда вышли наружу и тронулись в путь с нашими пятьюдесятью живыми скелетами."
У меня встал. Вообще, мне очень доставляет, когда людей травят собаками. Жуйк, я нормален?
В дополнение к #1573582
Мои любимые произведения:
William Gibson — Neuromancer
Poppy Brite — Exquisite Corpse
Мои любимые произведения:
William Gibson — Neuromancer
Poppy Brite — Exquisite Corpse
Жуйка, а какие книги в целом и художественные произведения в частности оказали на тебя влияние и оставили неизгладимое впечатление? Что хочется перечитывать снова и снова?
Читаю "Дорогу на Сталинград". Прекрасно.
"Мы вдруг увидели длинную, медленно извивавшуюся коричнево-землистого цвета змейку двигавшихся в нашем направлении людей. Доносились приглушенные голоса, похожие на жужжание пчелиного роя. Военнопленные. Русские, по шесть в ряд. Нам не видно было конца этой колонны. Когда они подошли ближе, ужасное зловоние, которым повеяло на нас, вызвало тошноту; это было как сочетание вони, исходящей от пещерных львов, с дурным запахом от обезьян в зоопарке.
Но они не были животными, они были людьми. Мы хотели убраться подальше от зловонного облака, охватывавшего нас, но то, что мы увидели, заставило застыть на месте и забыть о тошноте. Были ли они действительно человеческими существами, эти серо-коричневые фигуры, эти тени, ковылявшие к нам, спотыкаясь и шатаясь, существа, у которых не осталось ничего, кроме последней капли воли, позволявшей им продолжать шагать? Казалось, все несчастья в мире были сосредоточены здесь, в этой толпе. И как будто этого было мало, раздавался жуткий хор стонов и воплей, стенаний и проклятий вперемешку с грубыми окриками охранников.
Когда один из пленных, шатаясь, выбился из колонны, сокрушительный удар приклада винтовки между лопаток вернул его, задыхавшегося, обратно на место. Другой, раненный в голову, выбежал на несколько шагов вперед, его жесты были почти гротескными в своей выразительности, и попросил у одного из пришедшего в ужас местного жителя кусок хлеба. Кожаный хлыст обвился вокруг его плеч и отбросил его назад в строй. Худой, долговязый парень отошел в сторону справить малую нужду, а когда и его силой заставили вернуться на место, он все равно продолжал испускать мочу, продолжая идти.
На очень немногих из них были обычные сапоги; у большинства были тряпки, обмотанные вокруг ног и закрепленные веревкой. Сколько же километров они прошагали? Мы вглядывались в лица, которые были скорее мертвыми, чем живыми. Часто глаза горели такой ненавистью, которая, казалось, испепелит их самих; но в следующее мгновение, по странной манере поведения этих людей, они все уже были покорными, озабоченно озирающимися на охранников и их рассекающие воздух хлысты.
Впередиидущие этой человеческой массы уже достигли вагонов и были погружены в них как скот. Один из них был так измучен, что не мог залезть и упал назад на дорогу. Сухо прозвучал пистолетный выстрел, и, словно пораженный молнией, русский согнулся, кровь струйкой потекла из его полуоткрытых губ."
"Мы вдруг увидели длинную, медленно извивавшуюся коричнево-землистого цвета змейку двигавшихся в нашем направлении людей. Доносились приглушенные голоса, похожие на жужжание пчелиного роя. Военнопленные. Русские, по шесть в ряд. Нам не видно было конца этой колонны. Когда они подошли ближе, ужасное зловоние, которым повеяло на нас, вызвало тошноту; это было как сочетание вони, исходящей от пещерных львов, с дурным запахом от обезьян в зоопарке.
Но они не были животными, они были людьми. Мы хотели убраться подальше от зловонного облака, охватывавшего нас, но то, что мы увидели, заставило застыть на месте и забыть о тошноте. Были ли они действительно человеческими существами, эти серо-коричневые фигуры, эти тени, ковылявшие к нам, спотыкаясь и шатаясь, существа, у которых не осталось ничего, кроме последней капли воли, позволявшей им продолжать шагать? Казалось, все несчастья в мире были сосредоточены здесь, в этой толпе. И как будто этого было мало, раздавался жуткий хор стонов и воплей, стенаний и проклятий вперемешку с грубыми окриками охранников.
Когда один из пленных, шатаясь, выбился из колонны, сокрушительный удар приклада винтовки между лопаток вернул его, задыхавшегося, обратно на место. Другой, раненный в голову, выбежал на несколько шагов вперед, его жесты были почти гротескными в своей выразительности, и попросил у одного из пришедшего в ужас местного жителя кусок хлеба. Кожаный хлыст обвился вокруг его плеч и отбросил его назад в строй. Худой, долговязый парень отошел в сторону справить малую нужду, а когда и его силой заставили вернуться на место, он все равно продолжал испускать мочу, продолжая идти.
На очень немногих из них были обычные сапоги; у большинства были тряпки, обмотанные вокруг ног и закрепленные веревкой. Сколько же километров они прошагали? Мы вглядывались в лица, которые были скорее мертвыми, чем живыми. Часто глаза горели такой ненавистью, которая, казалось, испепелит их самих; но в следующее мгновение, по странной манере поведения этих людей, они все уже были покорными, озабоченно озирающимися на охранников и их рассекающие воздух хлысты.
Впередиидущие этой человеческой массы уже достигли вагонов и были погружены в них как скот. Один из них был так измучен, что не мог залезть и упал назад на дорогу. Сухо прозвучал пистолетный выстрел, и, словно пораженный молнией, русский согнулся, кровь струйкой потекла из его полуоткрытых губ."
Жуйк, что прочесть? "Комитет 300" или "Дорогу на Сталинград"?