Ilya-S-Zharskiy
t.me
Для кого-то, может быть, возвращение Донбасса в Россию — это чужой официоз, газета Правда, ну или что-то отдаленное и неопределенное, вызывающее беспокойство.
Но для меня — это очень, очень личная история.
Потому что я помню, с чего все это начиналось.
Помню митинги, каждые выходные проходившие по южнорусским городам в ожидании неизвестно чего.
Помню эффект от крымской виктории, настроивший и всех остальных, кто хотел избавиться от "незалежностей" у себя дома, на перемены.
Помню, как Валерий Болотов в своем последнем обращении из подполья снял балаклаву — и это значило, что пошел обратный отсчет взятия власти.
Помню, как революционная толпа захватила администрации и вывесила русские флаги.
Помню, как взволнованные, неподготовленные, пестрые активисты читали, сбиваясь, первые документы своей республики, а рядом, в Луганске, то же самое делали усталые люди, обвешанные оружием.
Не было в моей жизни другой такой политической истории, которая казалась бы мне ближе и важнее.
В успех русского сепаратизма тогда не верил никто.
Считалось, что этих обложившихся шинами и плакатами ребят просто уничтожит украинский спецназ, а чуть позже — что их вот-вот, обязательно сдаст Россия.
"Скоро они побегут через границу", — злорадно говорил тогда один политолог из числа самых гнойных мерзавцев.
Но убежал в итоге отсюда он сам.
А Донбасс — остался.
Напомню два простых факта.
Во-первых, в истории постсоветской смуты не было больше такого примера, чтобы нечто возникало из ниоткуда. Приднестровье, Осетия, Крым — все это прежние автономии, однажды сменившие курс, и только в Донецке и Луганске, где старая власть исчезла полностью, все было создано с нуля.
Во-вторых, у Москвы — в отличие от случая с Крымом, где был Севастополь и флот, — не было ни одной прагматической причины присоединять Донбасс. Там не было никакого "ресурса".
Ресурс там был один — наши люди.
И эта фантастическая идея — что можно вернуть регион домой, в Россию, только благодаря какому-то библейскому терпению и библейской же твердости людей, уходивших из поганого украинского Египта сквозь горе, сквозь мрак, сквозь все трагедии, — она состоялась, сбылась.
И я за них счастлив.
И за себя, как никогда сильно переживавшего весну четырнадцатого, но не знавшего еще, к чему все придет, тоже счастлив.
Чудесный день, святой день.
Все было не зря, и память о той весне — она со мной.
kunsun
хохлы совсем выдохлись, больше нет необходимости обстреливать всю линию фронта
или снаряды закончились
но авиабомб то еще хватит надолго? лишь бы керосина хватило, и самолетов, и пилотов

Lomov
Любой отдельный ученый несет бред, но когда учёных много и это происходит долго, в ретроспективе, уже вроде как умно.
Pogo
Україна Київ Украина Вайб
1 октября в Украине отмечают не только день учителя, но и день защитника/защитницы и, почему-то, отдельно пишут о дне, в єтот (1 жовтня) день, территориальной обороны Украины, день ветерана, день козацтва.

Сменили веру, сменили календарь. Історія!

В єтом году, думаю, учителя разделят внимание к себе со скорбью за погибшими защитниками.

Клопотенко пишет о чем-то фатальном. Но не только он, так трубят многие и давно. Корми свою армию, чтоб не кормить чужую. 🐑

Shura
ЗОЖ life weather Ну короче хорош, закрываю купальный сезон, сегодня был последний раз, с завтрашнего дня уже похолодание

Monstreek
животные сегодня мало видели птиц и не видели белок, зато эти прям резвились. За качество записи извините, тест был на карту памяти, которая нашлась вот прям быстро rutube.ru
Shura
вело bike Дали сегодня 150км и за 4км от дома меня покинули силы, еле докрутил. Сейчас лежу, а самого #ажтрисёт
Ilya-S-Zharskiy
youtu.be
miguel-kud.livejournal.com


Стратегия гарантированной непобеды

Лоуренс Фридман предлагает три стадии «унасекомливания» агрессора, который вторгается в заведомо более слабую страну. На первой стадии ключевая задача – убедить агрессора остановить сухопутное наступление тем аргументом, что он может добиться всех поставленных целей просто так, без наступления. Когда фронт останавливается, важно удержать его от возобновления наступления любыми обещаниями и переговорами, а тем временем быстро менять баланс сил на земле так, чтобы возобновление наступления сопрягалось со всё большими потерями и возобновлять его поэтому всё меньше хотелось; для этого совокупность человеческих, материальных и политических издержек из-за возобновления наступления должна постоянно казаться выше, чем выгода от быстрого победного завершения войны или издержки от её затягивания. Важно поддерживать у номинального агрессора иллюзию, что его жертва так и останется намного более слабой и затягивание войны всё равно её не спасёт, то есть нет угрозы стратегического перелома. По результатам второго этапа искомый стратегический перелом постепенно достигается: баланс сил изменяется настолько радикально, что агрессор уже физически не может возобновить успешное наступление и, осознав это, переходит к более приземлённой цели удержать хотя бы захваченное. Наконец, третий этап – это дальнейшее изменение силового баланса (с приоритетным наращиванием наступательных возможностей жертвы агрессии), чтобы агрессору стало выгоднее уйти с чужих территорий (возможно, с изображением стойкой обороны и вынужденного отступления), чем стоять на этих землях насмерть.

В концепциях западных авторов подобные стратегии часто называют войной на истощение, но такой простой перевод может ввести нас в заблуждение, будто речь идёт только о материальном истощении, исчерпании всех имеющихся ресурсов, а не обо всей совокупности факторов, включая политические, которые мотивируют поведение участника войны. В какой-то момент только один фактор может выйти на первый план и обеспечить переломный результат, задолго до истощения собственно материальной составляющей его силы.

Нетрудно видеть, что идущая война с Украиной строго укладывается в стадиальную стратегию, изложенному Лоуренсом Фридманом, и сейчас мы находимся на втором этапе. Однако наблюдение за её воплощением принесло важные новшества, о которых мы ранее могли только догадываться.

Главная особенность реализации стадиальной стратегии, которую мы полностью осознали только сейчас, состоит в том, что претворить её в жизнь невозможно без обоюдной, согласованной работы противоборствующих или якобы противоборствующих сторон. Предполагаемый агрессор должен строго следовать в коридоре, очерченном в статьях Фридмана, прекрасно понимая ожидающий его финал, и не пытаться переломить события. Но в наш информационный век невозможно быть настолько не в курсе опыта «сбрендивших диктаторов» от Гитлера и Ким Ир Сена до Милошевича и Саддама Хусейна, чтобы в критические моменты останавливать свои войска в шаге от разгрома противника или перед незащищёнными территориями в надежде всё это получить просто так, в результате переговоров. Также невозможно представить, что в госаппарате или когнитивных структурах номинального агрессора ни у кого не дойдут руки до тех же статей Лоуренса Фридмана с изложением коридора, по которому барана ведут на заклание, и донести до руководства идею поменять стратегию. Значит, речь идёт о сознательной, добровольной нацеленности номинального агрессора (как коллективного субъекта) на провал так называемой «агрессии» и поражение собственной страны. И это радикально меняет правильную трактовку происходящего.
Pogo
дневник Грустно. Посмотрела фото за лето, и грустно. Отец готовит на ДР дочери фотоальбом. Накидала ему пару файлов.
Песня настроения: Земфира — СПИД